Семья крупных московских предпринимателей прославилась именами двух братьев Брюсовых. Старший, Валерий Яковлевич Брюсов (1873-1924), - известный поэт, прозаик и драматург, основоположник символизма, автор трех сборников «Русские символисты» (1894-1895 гг.), руководитель издательства «Скорпион», журнала «Весы», организатор поэтических объединений Серебряного века, после революции заведовал
Книжной палатой, вел курсы в МГУ и в организованном им Высшем литературно-художественном Институте.
Младший брат поэта, Александр Яковлевич Брюсов
(1885-1966), - известный ученый, крупнейший специалист в области археологии и истории. Нижеприведенная биография составлена им по архивным документам - главным образом, по собственным записям 1940-х гг.
После окончания классической московской гимназии № 3 в 1904 г. А.Я. Брюсов поступил на филологический факультет
МГУ. Когда начались события революции 1905 г., студенчество приняло в них живое участие. А.Я. Брюсов вынужден был оставить учебу в МГУ. С того момента для него начался период длительных путешествий. На деньги, полученные по наследству, в 1905-1906 гг. он путешествует по Турции, Греции, Египту,
Индии, Австралии. В 1907 г. посещает Францию и США, в 1908 - Ближний и Дальний Восток, в 1909 - Италию и Дальний Восток, в 1910 - Италию, Францию, Ближний Восток. А.Я. Брюсов свободно владел французским, в меньшей мере английским и другими современными языками, знал латынь и древнегреческий. Позднее он говорил мне, что нужно пожить в стране примерно три месяца, чтобы овладеть разговорным языком и читать простые тексты.
В начале Первой мировой войны прапорщик запаса А.Я.
Брюсов был призван в действующую армию и оказался на юго-западном фронте. Спустя год он попал в плен под Валдавой в Галиции при Горлицком прорыве германской армии. В плену А.Я. Брюсов провел пять лет и только в 1919 г. смог вернуться в Москву, где начал работать библиотекарем в отделе печати Моссовета, затем переводчиком в Управлении связи Красной армии. Только в 1922 г. ему удалось вернуться в МГУ на факультет общественных наук. Блестяще закончив его в 1925 г. по специальности «археология», он стал аспирантом НИИ археологии и искусствознания РАНИОН и одновременно начал работать в Историческом музее
(ГИМ) сначала хранителем, потом заведующим отделом. В те же годы он преподавал в Коммунистическом университете трудящихся Китая, был доцентом МГУ и позднее, до 1939 г., работал старшим научным сотрудником МОГАИМК. Далее вся его жизнь была связана с археологией, в которой он достиг выдающихся успехов, хотя и начал научную деятельность довольно поздно. В начале Отечественной войны вместе с коллекциями
ГИМ Александр Яковлевич уехал в эвакуацию, а вернувшись в Москву в 1943 г., уже через год смог защитить докторскую диссертацию и до конца жизни проработал в ИИМК, нынешнем Институте археологии РАН.
Экспедиционная деятельность А.Я. Брюсова началась с участия в раскопках известного ученого, профессора МГУ
В.А. Городцова. В 1924 г. с группой студентов он отправился в Костромскую область для изучения Галичской стоянки, расположенной на северном берегу
Галичского озера. Стоянка была обнаружена в 1835 г. при сооружении плотины на реке Лыкшанки. Местный крестьянин нашел и ломом разбил глиняный горшок, в котором оказались древние предметы - бронзовый нож сейминского типа, серебряные подвески, литые фигурки зверей и прочие предметы. Наиболее интересными были медные фигурки с выступами на голове, похожими на языки пламени, за которые они получили название пламенеющих идолов. Задачей археологической экспедиции В.А. Городцова было изучение этой стоянки, на поверхности которой сохранялись углубления - остатки жилищ. Но в них не было обнаружено вещей, похожих на находки из горшка, к тому же сам клад производил впечатление случайного собрания артефактов разного возраста и стиля.
В числе студентов, работавших в экспедиции В.А. Городцова, были будущие известные ученые - М.Е. Арсакова, А.В. Арциховский, П.А. Дмитриев, А.В. Збруева, А.П. Смирнов и другие.
Тогда определились их научные интересы, сложились дружеские связи, сохранявшиеся всю жизнь. В 1926 г. группа молодых археологов, до того работавших на Галичской стоянке, отправилась в разведку по берегам Белого моря. Экспедицией руководил А.Я. Брюсов, в ней участвовали М.Е. Фосс, А.В. Збруева и Д.А. Крайнов. Результаты первых раскопок на стоянках Красная Гора, Галдарея, Чукча были опубликованы в издании секции
ГАИМК «Сборник к десятилетию Октября» (1928 г). С этого времени научные интересы А.Я. Брюсова сосредоточились на изучении неолита в Карелии,
Вологодской и Новгородской областях. Итогом стали монографии и статьи, которые отличали теоретическая направленность, обращение к европейской литературе и стремление автора перейти от описания археологического материала к историческим выводам. Наиболее значимая работа А.Я. Брюсова
- «История древней Карелии»
- вышла в 1940 г. и не потеряла значения до нашего времени.
Важным событием в науке оказалось открытие свайного поселения Модлона в бассейне озера Лача. Этот памятник эпохи неолита до сих пор не имеет аналогий. Кроме оригинальной керамики, прекрасно выполненных кремневых орудий и скульптурных изделий из дерева и кремня, на полах жилищ этого свайного поселения найдены украшения из прибалтийского янтаря. Их описанию и изучению, а также проблеме миграций древнего населения, посвящен раздел в работе А.Я. Брюсова о неолитических стоянках в Вологодской области (1951 г.). Заслуживает внимания также монография «Очерки по истории племен Европейской части СССР в неолитическую эпоху», вышедшая в 1952 г. и переведенная на немецкий язык.
Впервые я познакомилась с А.Я. Брюсовым в 1962 г., на вступительном экзамене в аспирантуру Института археологии. Моей будущей работой должно было стать изучение каменного века европейского Севера.
Именно этой темой успешно занимался А.Я. Брюсов. Он видел меня впервые, к тому же я была ученицей академика А.П. Окладникова, труды которого А.Я. Брюсов довольно резко критиковал. В то время в аспирантуру на отделение зарубежной археологии поступала большая группа претендентов и на отечественную тематику отводилось только четыре места. Заданные мне вопросы отличались редким разбросом тем, и поговаривали, что они были рассчитаны на провал: один вопрос касался античных городов, другой - стратиграфии и связанных с нею вопросов палеолита Франции. Только один вопрос касался неолита Севера. О стратиграфии французских пещер я имела смутное представление. Помог счастливый случай. Поступавший в зарубежную группу Г.П. Григорьев, теперь крупнейший специалист в области палеолитоведения, подвел меня к пыльному сейфу и на его стенке пальцем начертил всю картину обсуждаемого разреза. Спасибо ему за это. Интересно было наблюдать удивление приемной комиссии, где специалистов по этой тематике не было. А что касается неолита Севера, к моему ответу А.Я. Брюсов, член комиссии, уже улыбался. Он спросил, почему я говорю о большом числе топоров типа рованиеми в Карелии, о чем он не писал в своих работах. Терять было нечего. Поэтому я сказала, что много или мало - мне неизвестно, статистики по этим предметам нет. Вот тогда Александр Яковлевич решил взять меня к себе в аспирантуру, что повторил позднее в отделе и дирекции. Я была его последней аспиранткой.
Научная составляющая многочисленных бесед с моим руководителем была незначительной. Но уроки жизни и подходы к специальности излагались им в четкой и полезной форме. А.Я. Брюсов полагал, что аспирант не студент и не школьник, он должен работать сам и своей головой, а руководитель, по существу, фигура формальная. Это был полезный совет.
Когда я принесла ему для просмотра главу о стоянке Мод-лона, он сказал, что не согласен с выводами, но авторский вариант оставил. «Имеете право думать по-своему», - добавил он. Думаю, что свобода в исследовании и выводах соответствовала жизненной позиции Александра Яковлевича, которая опиралась на его опыт общения с европейской наукой.
Раздел работы о хозяйственной деятельности древнего населения, который приходилось писать, не имея достаточных фактов, он оценил с юмором: не зная основ рыболовства, нечего о нем и писать. Позже я вспоминала эту реплику, когда видела рыбаков на реке Мод-лоне. Будучи уже очень пожилым человеком, А.Я. Брюсов, возвращаясь с раскопок и сидя на корме лодки, всегда тянул за собой леску с крючком и однажды вытянул щуку невероятной величины. Она была старая и седая, совершенно несъедобная, но все равно добыча. Когда он это рассказывал, у меня были определенные сомнения. Но местный рыбак подтвердил этот факт в 1970 г., когда я работала на стоянке Вшивая Тоня. Поэтому допускаю, что и другие истории, рассказанные А.Я. Брюсовым, были правдивыми. Например, о трех медведях, выпрыгнувших один за другим из одной берлоги. Разных историй была масса. А.Я. Брюсов любил давать названия ручьям и тоням по рекам Модлоне и Перечной.
Часто они были совершенно неприличными, но местные рыбаки относились с пиететом как к названиям, так и к автору.
Удивительные истории вспоминаются без всякого порядка. В раскопках А.Я. Брюсова участвовал один из ведущих финских археологов, К. Мейнандер, который пригласил его поработать в Музее Хельсинки.
Оттуда А.Я. Брюсов в компании с К. Мейнандером без всяких разрешений отправился по всей Скандинавии на машине. После известной паники в посольстве
(это были 1950-е гг.) А.Я. Брюсов благополучно вернулся и еще шутил по этому поводу.
Еще одну шутку он устроил на заседании нашего отдела камня и бронзы. Один из сотрудников отдела читал доклад и описывал наконечники стрел на изогнутых пластинах. Казалось, Александр Яковлевич дремал под густыми бровями, но вот он открыл глаза и четко произнес: «Ну да, чтобы стрелять ими из-за угла». Раздался общий хохот, талантливый докладчик оскорбился.
В Москве Брюсов жил на Гоголевском бульваре, потом - в академическом доме на улице
Вавилова. А я жила тогда на
Арбате, в доме с рыцарями, против Вахтанговского театра, окна выходили в Кривоарбатский переулок. В 1966 г., в марте, ночью, под нашими окнами взорвался газ в одноэтажном здании архива какого-то ведомства. Столб пламени стоял выше нашего шестого этажа, его тушили с пяти утра до двух часов дня. Когда я рассказала об этом Александру Яковлевичу, он задумчиво заметил, что все повторяется. Оказалось, что в двадцатые годы в этом же месте уже взрывался газ. Прошел год.
После смерти А.Я. Брюсова и защиты моей кандидатской диссертации у нас собралось много гостей. Отмечали защиту. Не успела я рассказать о взрыве газа, как рвануло снова - прямо перед окнами, правда столб огня был небольшим. Действительно, все повторяется.
В последние годы жизни моего учителя, после его тяжелой болезни и операции, я нередко наведывалась к Александру Яковлевичу. Он ходил на костылях по лакированному полу, ходил медленно, поэтому дверь в квартиру не запиралась. Больше всего говорили о жизни, меньше - про науку. В коридоре в застекленном шкафу хранилось собрание лесок, рыболовных крючков и прочих рыболовных принадлежностей, которые он с гордостью показывал. Были в их числе и подарки финских коллег и друзей. Когда я рассказывала о прочитанных воспоминаниях его современников, в частности о появившейся в начале 1960-х эмигрантской прозе, о репликах М. Цветаевой и З. Гиппиус в адрес его брата
В.Я. Брюсова, он презрительно отворачивался и говорил, что бабы - дуры. С этим, пожалуй, можно было согласиться.
Всегда было впечатление, что передо мной человек из прекрасного московского прошлого, человек с редким достоинством и чувством юмора, лишенный необоснованных личных претензий, терпимый к людям и их собственным претензиям, что как раз характерно для истинного интеллигента, каким был А.Я. Брюсов.
Комментариев нет:
Отправить комментарий